Вернуться в осень - Страница 101

101

Шульга промолчала.

– Потому что все, кто хранит воспоминания, – продолжала Ильга, – рано или поздно делают свою попытку. Храни себя от этого, подружка…

– Не бойся за меня. – Шульга окончательно повернулась на бок и закрыла глаза. – Как-нибудь продержусь.

На глаза сразу навернулись предательские слезы. Боже, если бы она только знала… Хоть немножечко знала и предполагала, как это больно – помнить. Помнить хоть что-то, пусть даже слабое и расплывчатое, иногда всплывающее кусками – о чем-то прежнем. Например, о ладонях… Тонкой, нежной и очень ласковой – маминой. Она всегда рядом, и когда заплетает волосы, и когда просто обнимает, и стоит только позвать, Боже, просто позвать – и она сразу возникнет, и сразу обнимет, и сразу прогонит – все беды, и горести, и обиды, и недовольства… Боже, разве можно теперь представить, что бывали обиды и недовольства? И широкая и жесткая, но такая же добрая и ласковая – папина… Она может мягко пробежаться по голове, и запутаться в волосах, и прижаться к щеке, и защитить и спросить, и спросить так, что очень хочется ответить, и так ответить – чтобы похвалили и чтобы ладонь опять погладила по волосам…

Помнить, что бывает на свете кто-то, кто готов отдать тебе всю ласку и нежность, ту самую, почему-то считающуюся глупой, любовь и самого себя – и для которых ты… Можешь быть больше, чем они сами. Это сейчас просто немыслимо, но ведь это так… Что может быть на свете мама, которая накроет теплым пушистым одеялом и тихо и ласково споет вечером песенку и на ночь – еще и колыбельную, и поцелует, и может даже – полежит рядом и расскажет добрую сказку или смешную историю…

А утром папа посадит на Зору – добрую старую лошадь, и сам сядет сзади, и поскачут и ветер засвистит в ушах – и впереди будет подниматься солнце…

– Что с тобой, Шульга, – Ильга осторожно трясла подругу за плечо, – Шульга?

– Ничего. – Она украдкой вытерла глаза. – Давай спать. Солнце поднимается рано…

Ночь застала в дороге и им пришлось остановиться на ночлег в лесу, хоть до города, по предположениям, оставалось совсем недалеко. Юрм с Лаумой твердо знали свое дело – не успел Сергей оглянуться, как запылали мгновенно собранные дрова, под деревом как-то мимоходом появился расстеленный для Энии плащ и рядом – толстое полено для Сергея, и Лаума, собрав волосы в пучок и закатав рукава, уже готовила на костре быстрый нехитрый ужин.

– М-м-мда. – Сергей почесал голову, оглядываясь вокруг, – ему ничего не оставалось делать, как присесть на полено рядом с Энией.

Принцесса улыбалась, глядя на него, – он постарался сохранить серьезный вид, но не выдержал и тоже улыбнулся.

– Скоро совсем разленюсь…

– Не разленишься. Боюсь, у тебя всегда будет хватать своих дел. Просто привыкнешь.

– Ты думаешь, они надолго… с нами?

– Думаю, что да. Именно так и появляются самые преданные и привязанные слуги. И преданность и привязанность – заметь, с обеих сторон – потом передаются из поколения в поколение…

Из леса появился Юрм и вывалил у костра толстую охапку дров, потом поцокал языком, опасливо глянув на небо, и начал прилаживать над Сергеем и Энией широкий плащ. Малышка Аваля путалась под ногами, смешно пытаясь помочь и маме и папе одновременно.

– Пойдем прогуляемся. – Принцесса поднялась, чтобы не мешать, и потянула за рукав Сергея – тот виновато оглянулся:

– Может, помочь?

– Что вы, господин лорд. Тут делов-то…

– Никак не могу привыкнуть, – пожаловался Сергей Энии, когда они зашли за деревья. – Ведь мы ничего не платим, а нам служат…

– У тебя просто комплекс по этому поводу. Ну, во-первых, потом у нас обязательно все образуется. И, мне кажется, мы будем в состоянии назначить какую-нибудь ставку.

– Ого. – Сергей остановился. – Как ты сказала? Комплекс? Неужели вы знаете, что это означает?

– Ну… – Она ответила внимательным взглядом и прищурилась. – Я знаю, что ты не всегда был наемником, Сережа. Но твое мышление… Мне иногда кажется, что ты оканчивал одну из высших академий Шеола. Хотя и не знаешь многих обычных мелочей… Изыскания профессора Нагодарской академии Урма в области человеческой психики достаточно известны.

– Психики, – тихо для себя повторил Сергей. – Даже так… Совсем рядом с психологией.

– Что с тобой, Сергей?

– Да так… – Он поднял задумчивые глаза. – Это я о своем, о женском. Кстати, можно вопрос? Из области психики. Но предупреждаю – он очень личный, ваш личный.

– Наш личный? О-очень интересно.

– Эния… – Он немного подумал. – Скажи… Было ли что-нибудь личное между твоей сестрой и… и Эгиваром Троем, королем Нагорта.

– Так… – Она медленно двинулась дальше, Сергей за ней. – Почему ты так решил?

– Мне так показалось. Когда мы вместе завтракали во дворце, в летнем саду. Если не хочешь, можешь не отвечать, это совсем не обязательно.

– Даже не знаю, Сережа, это не мое дело, это Илламии…

– Все ясно. Я уже понял.

– Понятно, что понял, – вздохнула она. – Они очень любили друг друга, очень. Всегда и везде были вместе и никогда не разлучались – весь курс ими любовался. Но это было так давно, еще в академии Нагорта…

– Ясно. Прости меня, Эния.

– А потом… Ты, наверное, знаешь, что было потом. Потом была война. С Нагортом. С Эгиваром.

– Знаю. Но ведь война была из-за другого. Из-за вашего отца и этой… Этой злополучной митры.

– Да. – Она приподняла тяжелые ветки и, пригнувшись, скользнула на дорогу – там остановилась и повернулась к Сергею лицом, привычно обняв себя за плечи руками.

Он невольно залюбовался ее силуэтом – четко выделяющимся и даже просвечивающимся в последних лучах заходящего солнца. Любит иногда природа совершенство…

101