– Э-э, лорд Ант, – он аккуратно сложил вдвое лист с приказом лорда Маиера в папку и опять улыбнулся Сергею, – сейчас его приведут, он быстро… Вы побудете здесь, пока я все оформлю?
– Нет, – Сергей поднялся и подмигнул Энии, – мы лучше подождем на улице.
…Прохожих на площади было совсем мало, видимо, мало кого привлекали серые унылые стены тюремной крепости. Только несколько открытых лотков на противоположной стороне, скорее всего – для того же тюремного персонала, да несколько торопливых фигур – явно не желающих здесь задерживаться. Да еще свежий осенний ветерок, легко шелестящий по булыжнику сухой пожелтевшей листвой…
– Ты чего такой задумчивый. – Эния толкнула его в бок. – Все же замечательно получилось.
– Да нет, что ты. – Сергей усмехнулся. – Я очень доволен. Просто как-то непривычно…
– Что непривычно?
– Да все. – Он немного подумал. – Стоило попросить аристократическому дворянству – пардон, мадам, это я про нас, – и все проблемы тех, кто в цепях, – к вашим услугам… Неужели все так просто? Так легко? Ведь лорд Маиер даже не думал и не размышлял. Простите, мэм, а если бы мы попросили казнить? – Его голос стал глухим и даже немного виноватым. – Скажи, Эния, но для чего же тогда закон?
– Да нет, Сережа. – Ее глаза из смешливых стали серьезными. – Ты просто все очень усложняешь. Понимаешь… Ну, во-первых, он сюда пришел сам и здесь не совершал никаких преступлений. Все подозрения по поводу связи корсарского брига с бароном Эру не подтвердились. Следовательно, он вообще не попадает под юрисдикцию Нипорога… – Она немного помолчала. – Во-вторых, Нипорог не несет ответственности за то, что он вне закона в Ассане. Пускай даже и в ряде других королевств Подгорья. Ну а в-третьих… Почему бы не сделать хорошего и доброго жеста людям, которые ощутимо помогли городу? Что в этом плохого?
– Да нет, ничего… – Он встряхнул головой и улыбнулся. – Просто я что-то… Вообще-то я вовсе не такой уж и принципиальный, Эния. Просто что-то нашло… Представил себя в его роли. Думаю, что не слишком был бы счастлив, зная, что моя судьба и даже жизнь могут зависеть просто от чьего-нибудь каприза. Какой-нибудь красотки…
– Ну вот, наконец-то, дождалась… За неимением других ласковых слов приходится радоваться и такому.
– Эния…
Загремели, открываясь, большие металлические ворота – они одновременно повернули головы.
Нивер Олди медленно вышел и остановился, щурясь на осеннее солнце, – сквозь путаную гриву волос было трудно разглядеть выражение глаз. Сергей и принцесса молча ждали. Сзади опять лязгнули, закрываясь, тюремные ворота – он вздрогнул и оглянулся, потом сделал шаг и неторопливо обвел взглядом площадь…
Сергей облокотился о дерево рядом с привязанными лошадьми и похлопал рукой по карманам, выискивая курево, – почему-то здорово захотелось курить. Принцесса немного наклонила голову к плечу и спокойно наблюдала за приближающимся бывшим узником, она была уверенна и спокойна. А ведь разговор предстоял не из легких…
Он остановился напротив и провел рукой по заросшей щеке – его глаза блеснули, встретившись с внимательными глазами принцессы. Сергей наклонил голову и чиркнул огнивом.
– Вы, наверное, думаете, что я буду благодарить?
Голос все так же напоминал работающие мельничные жернова.
– Не думаю, – спокойно сказала принцесса.
– А я – думаю, – неожиданно сказал Сергей, сжав огниво в руке – кровь ударила в голову: перед глазами всплыло всегда печальное лицо Гуляны, и горькие глаза плачущей тети Доры, и всегда добродушная, но сразу каменевшая и как-то по-детски обиженная физиономия старого Олди… – Я думаю, что ты должен упасть на колени и благодарить со слезами…
Эния закрыла рот и удивленно хлопнула ресницами. Нивер нахмурился, внимательно вглядываясь ему в глаза…
– …Что ты строишь из себя этакого разочарованного? Этакого самоненавистника? – Сергей сделал вперед шаг и упер в него прищуренный взгляд. – Да у тебя гордость зашкаливает выше, чем у любого короля! Ты посмотри на себя – ишь, какие мы! Ни с кем не хотим разговаривать, ни от кого не примем помощи, ни перед кем не поклонимся – и никому не улыбнемся… Да если бы ты ненавидел себя – по-настоящему, то валялся бы в ногах у всех людей подряд и вымаливал бы себе не жизнь – прощение… Чтобы тебя простили, просто простили – особенно те, кто видел от тебя зло. И только потом бы пошел на казнь…
Эния опять открыла и закрыла рот и опять хлопнула своими пушистыми ресницами. Нивер Олди молчал, не отрывая от Сергея внимательных глаз.
– Тоже мне раскаявшийся… Самоненавистник… Ты знаешь, что такое ненависть к себе? Ненависть к себе – это когда позволяешь считать себя за дерьмо всем, а не только самому себе… Легкой дороги захотел? В том числе и к смерти? Ты всегда, всю жизнь искал легкой дороги! Всегда и везде! Делал только то, что хотелось тебе! А ты когда-нибудь спрашивал, – он придвинул прищур нахмуренного взгляда почти вплотную, – что хочется Гуляне? А хотят ли отца Гука и Люка?
Бывший арестант отшатнулся как от пощечины – в глазах мелькнула растерянность… Сергей повернулся к нему спиной.
– Поехали, Эния. Пусть идет куда хочет – вешаться там или бросаться головой со скалы… Куда потащит его никогда не побежденная им самим гордость.
– Возьмите… – Принцесса подняла его руку и положила в нее мешочек с монетами – тот поднял на нее расширенные глаза и, отрицательно мотнув головой, протянул деньги обратно.
– Опять гордость? – сказала принцесса и, вставив ногу в стремя, вскочила на лошадь. – Там только на первое время. Побрейтесь и переоденьтесь. А потом… А потом начните новую жизнь. Такую, чтобы искупать свои грехи и не бояться смотреть людям в глаза.