Что за «беда»? Каждый раз непонятная заминка вроде паузы… У Харона все по-другому – учуял, кинулся, бой. Если учуял. Харона они вообще редко чуют. А тут… Как будто насекомое размышляет: бросаться или нет? Кушать или ну его в баню? Вот только размышлять они не умеют – один голый инстинкт. Только непонятный какой-то… А может, немножко размышляют? «Так-с, обед. Аппетитное, сочное – двуногое. Начинаем с левого бока или правого?» Сергей улыбнулся – все это, конечно, глупости. Скорее всего у них какая-то установка. На шеольцев. И Сергей в эту установку немножко, совсем немножко, не вписывается. Потому что не из этого мира. Отсюда и заминка… Получается, что они просто чьи-то исполнители? Как роботы? Чья же эта воистину адова работа?.. Может, и есть – ада?
Так. Что это, кусты? Опять твердые, «наждачные», колючие, скрывающие всякую напасть кусты? Не люблю кустов. Сергей поднял голову и посмотрел на смутное пятнышко солнца. В левый глаз. Значит – туда. За кусты. Может, попробовать обойти?
Он осторожно двинулся вдоль зарослей высокого перепутанного кустарника без листьев. Только недалеко. Иначе можно сбиться с пути и не выйти к камышовому озеру. Харон ничего не говорил про кустарник. Сколько его тут наросло…
Сергею стало немного грустно. «Прости, Лена. Прости. Простите, Сашутик и Машутик. Я опять улыбаюсь, опять шучу. Я опять что-то чувствую, правда, не очень хорошее – риск и опасность. Там, дома, меня было трудно удивить и напугать. Я ничего не хотел. И не хотел жить – все было скучным, тусклым и серым. Без вас. И здесь вас нет, но тут все другое. Страшнее или нет – не знаю. Кровь везде одинакова. Но все это, вместе взятое, меня здорово встряхнуло. И не только встряхнуло, но перевернуло, вывернуло и возвернуло обратно. Простите меня, но мне легче. Я опять что-то почувствовал, пусть это страх и дрожь в коленях. Но это уже жизнь. И какой-то вкус. И смысл. Смысл понять – что это и для чего я здесь? Прости, Лена, прости за то, что я улыбаюсь».
И почему-то Сергею стало легче от этих мыслей, что-то спокойное и хорошее ложилось на сердце. Как будто Лена, или нет, кто-то другой, тот, в чьих руках души и судьбы, если он действительно есть, ласково провел рукой по голове: все хорошо, не бойся, ты на правильном пути…
Так, стоп. Тихо. Паутина. Сергей с опаской смотрел на чуть поблескивающие впереди, в десятке шагов, серебристые нити, густо перечеркивающие поляну. Тихо. Тихо. Осторожно. Назад. Медленно. Паутинные пауки – одни из самых опасных в Рохе. Очень трудно бороться с липкой и прочной паутиной, опутывающей тебя со всех сторон. Еще тише. Еще осторожней… Что это?
В тумане темной громадой вырисовался паук, завалившийся набок на земле. Сергей осторожно подошел ближе, держа наготове клинок и придвинув ближе к руке за поясом карабин. Карабин – особо ценную вещь в Шеоле – подарил Харон с указанием никогда не использовать. В Рохе нельзя производить резкие звуки. Разве только когда погибаешь.
Сергей медленно приблизился к неподвижной громаде застывшего тела – пауки не умели притворяться, картинно завалившись набок. Присел на корточки, рассматривая снизу хищные контуры. Паутинный черный ахаманид. Мертвый. Совсем недавно. Целый. Не изодранный. Не объеденный. Без передних ног. И без усов…
Сергей выпрямился. Люди! Это люди! Значит, и правда скоро конец! Он почти дошел! Люди не могут заходить далеко… Ой-ой.
Внезапно какая-то сила сдавила его руки у плеч, с обеих сторон, и приподняла от земли… Холера! Четырехпалый! Он совсем забыл про него.
Сергей с силой рванул ноги вверх, на миг увидев перевернутое зеленое, длинное, похожее на бревно тело. Резко рубанул – благо меч оставался зажатым в руке – по плечевым суставам поднявших его в воздух лап. Скорей, пока он не успел опутать и зажать своими длинными, но очень верткими ногами. Вот черт… Никогда нельзя допускать с четырехпалым близкого контакта. Еще р-раз. Еще. Теперь вверх. И вниз – ноги уже вовсю отбиваются от конечностей монстра. Еще раз вниз.
Огромный, длинный, как богомол, паук лежал на спине, всеми восемью быстро перебирающими ногами стараясь скрутить и зажать яростно сопротивляющегося человека. Вниз. Теперь вверх. Еще раз вверх. Все, поздно, теперь уже не добраться до тела, так и будет бесконечная схватка с лапами. Четырехпалый успел перейти в удобное для него положение. Где карабин? Карабина за поясом не было – видимо, вылетел в пылу боя. Чума! Ах ты, чума! Влево. Влево. Еще раз влево. Сильная боль справа – хрен с ней, все равно влево. Сергей с силой сжал зубы. Влево – хрусть. Меч попал в сочленение между хитиновыми набалдашниками, разом перерубив ногу. Теперь вправо. Сосредоточиться. Снизу больно – еще вправо, вот они, межпанцирные суставы. Хрустнула вторая нога, и он неожиданно полетел вниз, сквозь мельтешащую сеть ног прямо на зеленое тело. Рванулись навстречу чудовищные жвалы – вот это очень кстати. Дрожа и боясь упустить удобный момент, он с силой вогнал клинок в пасть чудищу, на всю длину, по самую рукоятку. Самое незащищенное место. Его опять подхватили и начали поднимать в воздух многочисленные лапы, но было поздно. Умирание по нервным соединениям дошло до ног огромного насекомого, хватка разжалась, и он кубарем полетел в траву. Фу…
Некоторое время Сергей лежал и наблюдал сбоку за агонией четырехпалого. Вообще-то у него восемь лап, как и у любого другого, но они росли попарно и почти всегда были плотно прижаты друг к дружке, создавая полную иллюзию четырех ног. Вот и четырехпалый…
Сергей медленно приподнялся на руках и встал, пошатываясь и оглядываясь вокруг. Сильно саднили ноги и исцарапанная правая рука. Это плохо, запах крови – один из привлекательных запахов в Рохе. Надо скорее уходить отсюда – шум схватки мог кого-нибудь привлечь. А здесь были даже две схватки.