Когда в грязновато-белом тумане появились устрашающие силуэты сразу нескольких крабов с задранными кверху клешнями – тогда появился и голос. Шульга выгнулась дугой и дико закричала – эхо пробило туман и отразилось от стен разрушенного храма…
– Ты мне хочешь что-то сказать? – донесся спокойный голос Эллои. – Говори! У тебя не так много времени.
– Пожалуйста, – навзрыд плакала девочка, смотря полными ужаса глазами на приближающихся монстров. – Пожалуйста… Я на все согласна…
– На все? – торжественно тянула время надзирательница, она явно наслаждалась.
– На все… – почти кричала Шульга. – Пожалуйста…
– И поклясться в верности Магрому?
– Да…
Каменные крабы приблизились – панцири стукались друг о друга, и широко расставленные клешни порядком мешали им самим. Шульга опять закричала и выгнулась, стараясь как можно оказаться выше…
– Поздно, радость моя, – как эхо, издалека донесся голос Эллои – хоть она и была совсем близко. – Надо было думать раньше…
До лодыжки дотронулась первая клешня – нащупывая для удобного захвата, по бедру наждачкой прошлась вторая… Шульга опять рванулась вверх изо всех сил, запрокинув голову назад:
– Боже!!! – Это был не крик, а нечленораздельный вопль. – Помоги!!!
Клешня соскочила с лодыжки первой ноги, зато другую ногу сразу и удобно захватили две другие; внизу резанул всполох боли – на камни брызнула кровь…
– А-а-а-а-а-а-а!!! МАМА!!! Мамочка родненькая… А-а-а-а!!! ПАПА!!!
– Сейчас, девочка, сейчас…
Она не сразу поняла, не сразу приняла и не сразу что-то осознала. До нее совсем не сразу что-то дошло – голова была просто переполнена ужасом. Но это было так реально, так наяву – и тем не менее не могло, просто не могло быть реальностью. Потому что в голосе, запыхавшемся и торопливом, прозвучавшем совсем рядом, была неподдельная тревога… За нее. Но клешни крабов внизу почему-то отцепились… Раздался какой-то звук, потом резкий вдох и выдох, потом опять звук и свист клинка, рассекающего воздух…
Девочка медленно опустила мокрое и белое как бумага личико вниз – губы мелко дрожали и колотилось как сумасшедшее сердце. Внизу, под камнем, на который она умудрилась запрыгнуть – дальше не пустила цепь, – валялись два убитых краба; задранные вверх ноги еще подрагивали в предсмертной агонии. Чуть подальше – еще один… Еще дальше – уже в размытом мареве тумана – опять раздался резкий звук, звякнула о панцирь сталь и мелькнула чья-то расплывчатая тень…
Шульга – тяжело и глубоко дыша, как после изнуряющего кросса, и боясь во что-то поверить – всхлипнула, повернулась и посмотрела на Эллою: пожалуйста, не повторяйте этого… Но Эллои на месте не было. Как и не было ни одного морга… Девочка поморгала мокрыми глазами: они только что были здесь и не собирались никуда уходить, это наваждение какое-то… Но тюремщицы действительно не было. И моргов…
– Кто ты, девочка? И что здесь происходит?
Она резко обернулась и задержала дыхание – к ней подходил, вытирая на ходу заляпанный клинок травой, незнакомый человек и разглядывая ее – серые глаза на светлом лице сощурились, собирая в уголках задумчивые морщинки…
Она смотрела ему в глаза и не могла отвести взгляд. Она давно, очень давно не видела взрослых людей, если не считать Эллои и моргов, и все равно… Ее не интересовала одежда, обувь или цвет лица – она не могла оторваться от глаз. Обычных человеческих глаз – без опушки пушистых ресниц или соколиного разлета бровей, – самых обычных глаз, но… Там жила человечность. Там жило участие. Там жила теплота… И еще – почему-то возрастало и множилось удивление.
Свистнул рассекаемый воздух, глухо звякнуло разрубаемое железо – правая рука с обрывком цепи устало повисла вдоль тела. Через секунду так же освободилась и вторая. Человек снял ее с камня и поставил перед собой, потом очень мягко поднял подбородок и заглянул в глаза:
– Солнышко ты мое бедное, девочка маленькая… Скажи мне честно, тебя случайно зовут не Рада?
Шульга устала удивляться:
– Рада… А кто вы?
Он сделал паузу, долго не отрывая от нее глаз; она могла поклясться, что перед тем как отвернуться, там тоже появились слезы…
– Твой отец, девочка моя. Ты ведь меня звала…
Это был предел. Мир закачался и расплылся перед глазами – Шульга начала терять сознание. И перед тем как окунуться в спокойную теплоту беспамятства, ей показалось, что вверху улыбнулось и подмигнуло Небо…
Откуда-то издалека донесся странный гул, земля чуть дрогнула под ногами, через некоторое время – снова…
Сергей вынес девочку из тумана и, оглядевшись вокруг, осторожно положил у подножия разрушенного храма. Затем подцепил кончиком меча и снял с маленьких рук железные оковы с обрывками цепей. Намочил из фляги тряпку и протер поцарапанную крабами ногу и грязное от разводов слез детское личико. Потом, набрав пригоршню воды – «прости, солнышко, нам надо уходить…», – побрызгал сверху. Девочка сразу вздохнула и открыла – такие родные, такие синие, сразу узнанные и так взволновавшие глаза…
– Ой…
– Прости, маленькая моя, нам надо идти, – мягко сказал Сергей. – Сюда ведь могут нагрянуть. Идти можешь?
– Могу. – Она начала подниматься. – Они куда-то все убежали…
– Кто?
– Эллоя, морги, все…
– Когда? – нахмурился Сергей.
– Как только вы появились. – Девочка во все глаза рассматривала его. Сразу становилось теплей на душе – как будто рядом была Эния.
– Гм… – Он задумчиво почесал лоб. – Ладно… Нам придется идти в туман. Держись ко мне поближе, хорошо?