Вернуться в осень - Страница 49

Он оглянулся, пошарив глазами, потом нагнулся и поднял свой меч. Мрачно посмотрел на поверженного исполина и сделал шаг к черной шеренге неподвижных моргов у ступеней.

– Ну, ироды, давайте… Я готов.

Ветер разносил по сторонам оставшиеся клочья пыли. Морги не шевелились. Второй шаг, третий, четвертый… Туша лежащего гиганта осталась справа. Еще шаг навстречу.

– Я жду…

И тогда произошло невероятное. После очередного шага передняя шеренга нелюдей дрогнула и подалась назад. Сергей непонимающе нахмурился. Еще шаг, и еще движение назад черной массы – некоторые стали бросаться вверх по исковерканным ступеням в темные провалы пещер.

Сергей остановился, его уставшее и отупевшее сознание просто не могло этого вместить. Что еще за новая каверза… Он опять сделал шаг – нелюди уже толпами взбирались по ступеням в темные недра пещер.

«Хватит. Я устал. Боже, как я устал…»

Он медленно опустился на землю – его поникший разум начала затапливать теплая, успокаивающая волна небытия…

Он уже не видел, как через разрушенные ворота крепости врывались люди только что подоспевшего князя Далича, как в воздухе поднялся ветер арбалетных стрел, настигающих еще не успевших покинуть поле боя тварей…

…Разгоряченное сознание Сергея мягко опускалось в волны отдыха и спокойствия, судорога изматывающего боя покидала уставшие мышцы. Крепость, твари были теперь где-то там, далеко, за пределами этого мира и его сознания. В голове воцарялось умиротворение, и ему хотелось, чтобы так было вечно, чтобы не надо было открывать глаза, смотреть по сторонам на то, что видеть и понимать совсем не хочется… Как хорошо. Как хорошо здесь, где он сейчас… Как спокойно. Сюда не долетают бури людских страстей, здесь не дерутся, не лгут, не завидуют и не стараются иметь больше… Где здесь? Не важно. Может, это детство, далекое и замечательное детство, и он тихо спит, и вот-вот скоро проснется, и сейчас мама ласково проведет шершавой ладонью по волосам и скажет: «Сережа, пора…» И так не хочется открывать глаза, так хочется еще полежать под теплым одеялом, и он протянет: «Мам, еще только минуточку…»

Теплая мягкая ладонь ощутимо провела по волосам Сергея, и такой знакомый голос прошептал: «Сережа…» Сергей улыбнулся и медленно открыл глаза – именно этого ему недоставало для полного ощущения счастья, именно этого голоса…

Он лежал на удивительно зеленой траве с удивительными цветами, горячий лоб охлаждал удивительно ароматный ветерок, над головой поднималось удивительное небо. И рядом были удивительно зеленые и, как всегда, немножко виноватые глаза…

«Лена, солнышко ясное… Лена. Как мне недоставало тебя все это время… Только не уходи, ладно?»

«Ты похудел, Сережа. И осунулся… О чем ты все время думаешь?»

«О вас, дорогие мои. О тебе, о детях… Как они?»

«Хорошо, милый, хорошо… У нас вообще все хорошо. Только вот ты, Сереженька, беспокоишь…»

«Гм… Наверное, я понимаю. В последнее время моя жизнь напоминает карусель…»

«Не в этом дело, Сережа. Твое сердце – вот поле брани».

«Мое сердце принадлежит вам, Лена. В нем ваша любовь. И не появится больше ничья…»

«Любовь, Сереженька, дается человеку не для того, чтобы ее использовали как предмет. Ее не вынимают из сердца, и не отдают, и не оставляют в залог. Она – огонек, который согревает тебя и близких… Особенно тех, которые могут оказаться рядом. Она дается не каждому, и этого можно легко лишиться».

«Я буду всегда любить вас».

«Ты люби нас всегда, милый. И мы тебя. Но это не значит, что ты больше не должен видеть счастья. Там – на земле, где твой путь не окончен…»

«Как это, Лена? Мое сердце – с вами…»

«Посмотри на свое сердце, Сережа. Какое оно? Оно полно тоски и одиночества. И что еще хуже, желания смерти. Нельзя поступать так с тем, что дается свыше».

«Я понимаю… Но… Как же иначе? Разве можно это отдавать кому-то еще?»

«Сердце не отдается и не продается. Оно твое, и оно не бывает пустым долго. Но в твоей воле – чем его наполнить. Огонек зажегся в твоем сердце, верно? Хорошо, если тебе дарится любовь…»

«Мне кажется, это напоминает измену…»

«Что ты… Ты просто очень многого не знаешь. Там, где мы, – нет измены. Как и очень многого другого, плохого, ставшего привычным на земле… Твоя любовь к нам всегда будет с нами. И останется с нами… И ты тоже будешь любить нас всегда. Но тебе дается больше. И это – не измена. Это то, что должно быть в душе у каждого человека, и это – нельзя терять. Прощай, Сережа…»

«Постой, Лена, постой… Я ничего не понял. Так быстро… О каком еще огоньке речь? Уж не о принцессе ли… Но ведь там… Ты ведь знаешь, что было там?»

«Вот и разберись с этим, Сережа. Для этого и дается человеку разум, сердце и жизнь…»

«Лена… Подожди, Лена!»

Рядом уже никого не было. И начали исчезать, растворяясь, и мягкая зеленая трава, и удивительные цветы, и прекрасное голубое очень глубокое небо… Сергей вздохнул, но на сердце, как это ни странно, почему-то не было горести. Он оглянулся, бросив прощальный взгляд на быстро темнеющий вокруг Эдем: «Кстати. А ведь я уже это видел…»

Глава 10

– …задевая кончиками волны. Это было запоминающееся зрелище. Гордый, белый, как снег в горах, размах крыльев – шагов десять, наверное…

– И на вас всех напал столбняк.

– Точно. Только боцман все шептал: «Рух, гантибас, это же Рух, ядрено полено… Кто нам поверит?»

Сергей мягко вынырнул из теплых объятий беспамятства и открыл глаза. Над головой незамысловатым конусом сходился сводчатый потолок, в высоком стрельчатом окне без стекол поблескивали звезды. Рядом приглушенно разговаривали, причем один голос, как раз рассказчика, был приятно знаком.